Летящие к Солнцу. Книга 1. Вопрос веры - Василий Криптонов

— Ты что делаешь? — изумилась Вероника. Ни она, ни я пока не сняли даже маски.

— Здесь прекрасная т-т-термоизоляция, — стучал зубами Джеронимо. — Но тепло просто так не появится. Нужно разогреть тела. От моей лампы толку мало — я поставил энергосберегайку. К тому же петрушке скоро пора спать. Ну? Я что, один буду стараться?

В шортах и майке Джеронимо начал делать отжимания. Я посмотрел на Веронику и встретил ее страдальческий взгляд.

— Лучше приседай, — посоветовала она. — Отдачи больше.

И принялась расстегивать комбинезон. Мне оставалось только подчиниться обстоятельствам…

Я снял маску. Лицо обожгло холодом, глаза — тьмою. Только из рюкзака Джеронимо льется свет, позволяющий разглядеть силуэты.

— Если хотите, — пропыхтел Джеронимо, переходя к приседаниям, — можете прикрыть рюкзак и сделать мне пару племянников. Это еще эффективнее прогреет помещение, а к тому же наполнит его атмосферой любви… Mierda! — Это ему в голову прилетела метко пущенная мной маска. Повезло недомерку. Вероника, кажется, собиралась запустить баллоном.

Минут двадцать спустя мы с Джеронимо, обессиленные, дрожали на полу, а неутомимая Вероника, бормоча что-то неприличное, качала пресс.

— В древние времена, — пробормотал Джеронимо, — люди добровольно ходили в походы на лыжах. Им нравились физические упражнения на холоде. Стадо невменяемых баранов! Неудивительно, что солнце ушло от них.

— Если бы ты, вменяемый баран, додумался взять лыжи, у нас был бы хоть какой-то шанс добраться до Толедано! — сказала Вероника, переводя дух. — А после сегодняшней физухи мне придется тащить вас обоих на своем горбу! Не говоря о том, что из жратвы у нас — три корочки хлеба.

Последние слова Вероники нашли отклик у меня в желудке. Жрать действительно хотелось немилосердно, особенно после согревающих упражнений.

— Сосредоточься на идее, — убеждал сестру Джеронимо. — Представь восходящее солнце! Ну? Разве сил не прибавляется?

Совершив очередной подъем корпуса, Вероника остановилась, глядя на брата с жалостью.

— Оно что, по-твоему, за колючую проволоку зацепилось? Джеронимо, солнце — это громадная фиговина, больше Земли, которая висела далеко в космосе. Чего ты хочешь добиться, обежав планету кругом в восточном направлении?

— Ты еще скажи, что Деда Мороза не существует! — фыркнул Джеронимо. — Кто ж тогда на новый год мне подарки дарит?

Одного взгляда на лицо Вероники было достаточно, чтобы понять, кто. Но Джеронимо смотрел в другую сторону.

— И вообще, — продолжал он, — если все так просто, то какого черта ровно в полночь весь мир сдвигается к востоку?

— Сдвигается, факт, — подтвердил я.

Вероника прервала нас взмахом руки.

— Ладно, забыли. Если нам суждено сдохнуть, я не желаю остаток жизни доказывать свою правоту. Грызем хлеб, спим, собираемся и идем. К Толедано. Если хотите, убеждайте себя, что идете просить самолет.

Джеронимо сел, исподлобья глядя на сестру.

— А в чем ты себя убеждаешь?

Вероника, устроившись у насоса, прикурила папиросу. Мне даже не предложила. Стерва. Впрочем, у меня были и другие проблемы. С таксофона, рядом с которым я лежал, начал обтаивать иней, и ко мне подбиралась грязная лужа. Пришлось отползать.

— Я иду, чтобы связаться с домом и вернуться назад, — сказала Вероника. — И вернуть тебя.

Она посмотрела на меня и пожала плечами:

— Ну а ты вполне мог погибнуть при крушении. Живи у Толедано, не высовывайся, никто о тебе и не вспомнит.

Джеронимо решительно встал, поднял справочник и зашелестел страницами.

— Ты еще подумаешь об этом, Вероника, — пообещал он. — Когда перед тобой встанет выбор: или я, или они. Только может оказаться слишком поздно, поэтому начинай размышлять сейчас. А пищу я тебе дам. Солнце — это звезда с огромной массой и мощной гравитацией, благодаря которой Земля вокруг него и вертелась. Солнце исчезло, но Земля все еще на месте — погляди как-нибудь на созвездия. Почему? Почему мы все еще не улетели в открытый космос, не вляпались в Юпитер? Я скажу тебе, почему. Само солнце все еще там, в космосе, это на Земле проблемы. Кто-то изловчился уничтожить саму идею ежедневного восхода солнца, идею света и тепла. И этот кто-то был настоящим злым гением, но куда — спрашиваю я, — куда ему до меня? Идея — самое могучее, что только может существовать в мире. Я бы не удивился, если бы солнце сгорело, а мы этого не заметили, потому что его идея каждый день продолжала бы подниматься над горизонтом. Но кто-то уничтожил эту идею, а теперь упорно и методично уничтожает идею Земли. Алло? — крикнул он в трубку, набрав номер. — Да, заказ примите. Две «Поло песто» с ананасами и одну, — тут он мстительно посмотрел на Веронику, — «Диабло», перца не жалейте. Три колы, одну диетическую. Палатка между разбившимся самолетом и домом Толедано. Да, спасибо, жду.

Джеронимо грохнул трубку на рычаг и, натягивая комбинезон, продолжил:

— Пончик в том, что я пока не знаю, какие именно идеи столкнулись за сотни лет до нашего рождения, не знаю, с чем именно придется иметь дело. Но знаю другое. Год назад мир сдвигался на пятнадцать сантиметров в сутки, в этом году увеличил до пятнадцати с половиной, а после… — Тут он вышел из палатки, расстегнув незамеченную ранее «молнию» на стенке; за «дверью» оказался крошечный тамбур, и когда Джеронимо оказался в нем, снаружи послышался призывный гудок. Повеяло холодом. Чей-то бас, голос Джеронимо, рев мотора, свист покрышек… — … а после того как папа истребил дом Риверосов, смещение составило почти двадцать сантиметров, — закончил мысль Джеронимо, вернувшись в палатку с тремя плоскими квадратными коробками в руках. — Ну, Вероника? Ты все еще сомневаешься, что речь идет об идеях? — Он бросил ей и мне по банке колы. — Что если сейчас исчезает идея Земли, и чем меньше людей в нее верят, тем быстрее идет процесс?

На колени Веронике шлепнулась коробка с изображенным на ней ярко-красным чертом. Черт мерзко скалился и держал красный трезубец, которым, видно, только что закончил чертить надпись: «Diablo».

— Держи, пилот моего сердца. — Джеронимо протянул мне коробку с надписью «Поло песто» на фоне мексиканской пустыни. Коробка была теплой, даже почти горячей, а внутри оказалась самая настоящая пицца. В нос удалили ароматы дрожжевого теста, мяса и чего-то еще, что и собирает разрозненные запахи в запах пиццы.

— Блин, — посетовал Джеронимо, — надо было попросить, чтобы порезали. Впрочем, нож где-то был. Николас, передай рюкзак. Николас, ты в порядке? Николас, что с тобой? Не молчи, поговори со мной, скажи, что не умер, и черт с ним, я сам возьму рюкзак!

Я не умер, просто сидел и молча смотрел на Джеронимо, пытаясь подобрать слова. Повернулся к Веронике, заметил, что она занимается тем же самым, но более успешно.

— Это что сейчас было? — спросила Вероника.

— Николаса закоротило. Я пока не знаю, в чем…